ШМУРНОВ  Василий Константинович

АВТОБИОГРАФИЯ

Родился 11 мая 1947 года в Москве в семье учителей - преподавателей ВУЗов.

Отец, 1904 г.р., крестьянского происхождения, - неудавшийся политический деятель, после революции 1917 года быстро сделал головокружительную карьеру, дойдя до поста заместителя А.В.Косарева, с которым стоял у истоков комсомола и был связан тесной дружбой. Для попадания "на самый верх", т.е., грубо говоря, чтобы войти в Историю, оставалась самая малость - донести на Косарева, чтобы занять его место. Этого он сделать не смог, разочаровался в Политике, которой впоследствии давал научное определение: "Искусство массового уничтожения людей", навсегда с этим искусством порвал и даже не вступил в партию, после окончания Тимирязевской академии как бы начав жизнь с чистого листа в качестве инженера-строителя, специалиста по железобетонным гидротехническим сооружениям. Защитил кандидатскую диссертацию по конструкциям водонапорных башен; докторская - по каплевидным резервуарам, через 30 лет - стоила ему жизни (прожил 65 лет) и была защищена только в 1 инстанции с 10 чёрными шарами из 34 возможных. Во вторую мировую войну ему повезло в том смысле, что, находясь недолгое время на передовой в ополчении в звании рядового и в должности командира батальона по наведению мостов, он, тем не менее, никого не убил, т.к. саперные части ополченцев, за недостатком оружия, вооружались (для борьбы с вражескими самолетами и воздушной разведкой) палками, раскрашенными под ружья - таким образом судьба позволила ему реализовать свои убеждения, связанные с разочарованием в "искусстве массового убийства".

Мать, (1908-1986), из разночинцев, дочь "недорезанного эсера", активного участника революции 17-го года и домохозяйки, уверявшей, что она дворянского происхождения. Уважала науку и закончила Московский университет, но считала материнство и воспитание детей главной задачей человечества, была почти помешана на детях, в которых, тем не менее, ей как-то не везло. Первые роды (в начале 30-х) были неудачными - акушеры задушили ребенка (мальчик), причем как бы по жалобам самой роженицы. Второго ребенка, девочку, похоронила, когда той было 8 лет от роду (умерла от острой простуды). Третий, 1939 года рождения, именем Иван, прожил 47 лет, сложившись в очень яркую, интересную личность, - и дал ей возможность участвовать в своих похоронах, лежа на смертном одре (её подносили к гробу для прощания, ходить она уже не могла). По университетской профессии преподавала Высшую математику, шутили, что поэтому ей удалось родить двух сыновей аккурат в один день с разницей в 8 лет. Последний, 4-й ребенок - В.К.Шмурнов, и этим всё сказано.

Детство. С появлением на свет маленького Васи связан любопытный исторический анекдот, который мама любила рассказывать своим сыновьям и который позднее получил несколько неожиданную переоценку ценностей. При социализме в России роды проходили исключительно в родильных домах, оборудованных по типу военных госпиталей. Как уже сказано, братья появились на свет в один день с разницей в 8 лет, но этого мало - случилось так, что их принимала одна и та же акушерка (в ранге медсестры, поэтому общавшаяся с пациенткой больше и теснее, чем врач). Матери было 40 лет, и ребёнок вылазить на свет не спешил - видимо он чувствовал, что попадает в неуютную, чтобы не сказать - террористическую, эпоху. Мать госпитализировали в канун 1-го мая, когда по случаю праздника врачи, кроме дежурного, были выходными. Когда они третьего числа, отгуляв праздники, вышли на работу, то устроили роженице скандал: вы, мол, гражданка, либо рожайте, либо сидите дома, а здесь нечего небо коптить - и выгнали её домой с позором. Десятого утром дома начались схватки, и карета скорой помощи доставила её практически на то же место к тому же персоналу прямиком в родильную камеру. Но ребёнок был своенравен, ещё недостаточно воспитан и опять передумал вылезать в коммунистический рай. Ругань со стороны старшего персонала стояла уже нецензурная, и только вышеупомянутая акушерка в силу женской солидарности выступала на стороне роженицы. В половине двенадцатого ночи роженицу в третий раз заставили залезать на операционный стол, устроенный, как всё при социализме, специально для неудобства пациентов и причинения им максимума дискомфорта. В полночь ребёнок ещё был в утробе, его не было видно и слышно, и акушерка произнесла знаменательную фразу: "посмотрите, какой умный: ждёт дня рождения брата!". В начале первого Вася наконец решился связать свою судьбу с самым передовым классовым обществом, но оценка его поведения оказалась неоднозначной: через четверть века, когда он учился в театральном институте, появилась новая версия этих событий. Его однокурсница Н.В.Печерская, когда он имел неосторожность рассказать ей эту историю, воскликнула: "Вася, так это у тебя тогда уже началось!" - имея в виду его медлительность. С тех пор все знакомые с этим анекдотом делятся на почитателей и недоброжелателей В.К.Шмурнова, приписывая его поведение в начале жизни либо уму, либо медлительности, отрицая одно из этих качеств, как будто они несовместимы.

                Первые 60 лет Вася прожил в Марьиной Роще по адресу: Институтский переулок, дом №36 (со средины 60-х годов, когда были снесены деревянные особняки и построены новые дома - №16), в дворовом четырехэтажном корпусе, в отдельной квартире под №25. Дом этот появился на свет при не менее занятных обстоятельствах, чем сам Вася. В конце XIX века архитектор по фамилии Воскресенский решил построить себе особняк в Москве. Особняк каменный из самого современного (ему) кирпича, но с сохранением всего доброго из древних технологий, вплоть до добавления яичного желтка в раствор. Накопил деньжат, купил участок для строительства (в XIX веке это было возможно и в Москве) рядом с институтом, где обучались инженеры-путейцы (отсюда название переулка: Институтский) - и стал готовить проект. Однако, обладая доброжелательным характером, непременно хотел угодить всем, кто его окружал - и родным, и прислуге, и маркитантам - так что первоначальный проект дворянского особнячка, обрастая вспомогательными помещениями, вырос до солидного четырехэтажного дома, в котором о первоначальном замысле напоминала только высота бель-этажа, который имел зальные потолки и был выше остальных трех этажей. Средства были ограничены, поэтому пришлось пожертвовать лепниной и прочими украшениями фасада, который таким образом получил функциональный, а не художественный, вид. Вынужденный отказаться от услуг художников и скульпторов, архитектор оказался наедине с прагматичными мужиками-строителями, и тут произошло некое русское чудо из тех, которые постоянно случаются на Руси и благодаря которым её умом-то и не понять. Мужики, растроганные и пораженные щедростью заказчика, заплатившего им в полтора раза больше ожидаемого, заявили: ты, мол, барин со своей добротой того гляди разоришься, надо подумать, как тебе пополнять свою казну. Давай мы построим на задах твоего особняка доходный дом, будешь жить сдачею квартир. Так появилось на свет во дворе "дома Воскресенского" четырехэтажное 16-квартирное здание с планировкой доходного дома. У Воскресенского видимо был выраженный талант в функциональном устройстве зданий и мастерство его здесь проявилось именно в объёмно-планировочном решении. Обычно комнаты в планировках бывают либо смежными (составляют мини-анфилады, как в картинных галереях), либо изолированные (с единственным входо-выходом). Воскресенский каждую комнату и кухню (всего 4 жилые единицы) сделал смежно-изолированными - три с двумя, одну с тремя дверями, причём так искусно расположил двери, что их маховая площадь, приходящаяся в основном на углы, практически не отнимала полезной площади помещения. Любой квартиросъёмщик мог по своему вкусу, загородив одну из дверей, приспособить любое из помещений под любые нужды. Мог жить один, вдвоём, с семьёй, с прислугой, а в Советское коммунальное время в каждую комнату запихивали по большой семье - и всё это без особых затрат на перепланировку. Добавьте к этому окна, освещавшие каждый угол комнат, батареи отопления, обеспечивающие равномерный обогрев. В комнатах, приходящихся на углы здания, были ещё дополнительные желоба, обнажающие теплопроводные трубы, причем гигантская толщина стен (на первых этажах - в 4 кирпича) позволяла их делать достаточно большими, трапецидального сечения для обеспечения циркуляции. Отопление было водяным автономным, подвальный, 5-й, этаж частично был занят котельной, работавшей на каменном угле, дым собирался в вертикальную шахту с дымовой трубой, расположенную по центру дома и, во-первых, обеспечивающую дополнительный обогрев, а во-вторых, собиравшую вытяжки из печей или каминов в каждой квартире. Дополнительно, со своей шахтой и трубой, была оборудована хитроумная система вентиляции, в туалетах установлены итальянские унитазы "Trent", к каждому из которых подведена вытяжная трубочка - запаха в туалетах не было до 60-х годов, когда революция наконец добралась и до нашей архитектуры. Вообще Советскую власть в России можно разбить на 3 периода, в которые последовательно командовали негодяи, дураки и, наконец, жулики. Так вот, во второй период, при дураках, в здании был произведен капитальный ремонт, почти всю сеть вытяжек сломали, в туалетах появился запах, и очень сильный. С ним потом, уже после смерти нашего дома, при неонегодяях, начали бороться новыми прогрессивными методами и изобрели унитазы, обрызгивающие пользователей своим содержимым.

                 Интересна судьба шедевра функциональной архитектуры, созданного Воскресенским. Он простоял почти нетронутым всю Советскую власть (надо мной жил великий учёный, изобретший биологический способ определения возраста артефактов, более точный, чем радиоуглеродный анализ, лауреат американских премий, малоизвестный в России. Так вот, его жена не позволила у себя менять унитазы и вытяжку в 60-е годы), так что детище Воскресенского пережило даже Ипатьевский дом. А после падения Советского режима префект Северовосточного округа Москвы демократка Ирина Яковлевна Рабер торжественно распорядилась его сломать, и ей не смогли помешать ни МВД, ни Городская Дума, ни прокурор, ни прочие государственные структуры, вставшие на мою сторону в затеянном мной по этому поводу судебном процессе. Результатом процесса было лишь то, что меня, пианиста с дипломом концертного исполнителя, нарушив все мыслимые и немыслимые законы, переселили в панельный дом, в котором, если на 1-м этаже чихнуть, с 14-го скажут: "Будь здоров!" - и определили в качестве коммунальных соседей людей, приравнивающих звуки Моцарта к шуму отбойного молотка.

                                                                                                         Страница не закончена