ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН
    РОМАН ПУШКИНА
    И О РОМАНАХ ПУШКИНА -
        ВСЁ, И ДАЖЕ БОЛЬШЕ

              

XXXVI.(XXXII)

Но тише!.. Слышишь? Критик строгий

Повелевает сбросить нам

Элегии венок убогий

И нашей братье, рифмачам,

Кричит: “Да перестаньте плакать

И всё одно и то же квакать -

Жалеть о прежнем, о былом.

Довольно! - пойте о другом.”

- Ты прав, и верно нам укажешь

Трубу, личину и кинжал,

И мыслей мёртвый капитал

Отвсюду воскресить прикажешь,

Не так ли, друг? - Ничуть. Куда! -

“Пишите оды, господа,

 

XXXVII.(XXXIII)

“Как их писали в мощны годы,

Как было встарь заведено.”

- Однљ торжественные оды?

И, полно, друг: не всё ль равно?

Припомни, что сказал сатирик!

Чужого толка хитрый лирик

Ужели для тебя сносней

Унылых наших рифмачей?

- “Но всё в элегии ничтожно,

Пустая цель ея жалка -

Меж тем, цель оды высока

И благородна…” - Тут бы можно

Поспорить нам, но я молчу:

Два века ссорить не хочу.


XXXVIII.(XXXIV)

Поклонник славы и свободы,

В волненьи бурных дум своих

Владимир и писал бы оды -

Да Ольга не читала их.

Случалось ли поэтам слезным

Читать в глаза своим любезным

Свои творенья? Говорят,

Что в мiрљ выше нет наград -

И впрямь, блажен любовник скромный,

Читающий мечты свои

Предмету песен и любви -

Красавице приятно-томной.

Блажен... Хоть, может быть, она

Совсем иным развлечена.

 

XXXIX.(XXXV)

Но я плоды моих мечтаний

И гармонических затей

Читаю только старой нянљ,

Подруге юности моей, -

Да после скучного обеда

Ко мне забредшего соседа

Поймав нежданно за полу,

Душу трагедией в углу.

Или (но это - кроме шуток)

Тоской и рифмами томим,

Бродя над озером моим,

Пугаю стадо диких уток:

Вняв пенью сладкозвучных строф,

Онљ слетают с берегов.


XL.(XXXVI)

Уж их далече взор мой ищет,

А лесом кравшийся стрелок

Поэзию клянёт и свищет,

Спуская бережно курок. -

У всякого своя охота,

Своя любимая забота:

Кто целит в уток из ружья,

Кто бредит рифмами, как я,

Кто бьёт хлопушкой мух нахальных,

Кто правит в замыслах толпой,

Кто забавляется войной,

Кто в чувствах нежится печальных,

Кто занимается вином -

И благо смешано со злом,

 

 

               4, XXXVI, 1. Критик строгий - Кюхельбекер Вильгельм Карлович (1797-1846) - поэт, участник событий на Сенатской площади 14/XII 1825 г., лицейский друг Пушкина; (.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .)в собраниях сочинений последнего(.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .) можно найти наброски статьи, начинающейся словами “Статья «О направлении нашей поэзии...»...”, которую Пушкин, видимо, готовил в ответ на публикации Кюхельбекера “О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие” (“Мнемозина”, 1824, ч. II) и “Разговор с Ф.В.Булгариным” (там же, ч. III). Цитата из первой статьи - “чувство уныния поглотило все прочие” - приводится в предисловии к изданию I главы “Онегина” в 1825 году (см. выше примеч. к Посвящению 1825 года, предисловию и названию). 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

               4, XXXVI, 10. Труба, личина и кинжал - символы трагедии, комедии и сатиры, (.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .) идею отделить в заметке Пушкина “Статья «О направлении нашей поэзии...»...” драматические жанры от лирических впервые встречаем у Бродского

               4, XXXVI, 11-12. (.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .)

               4, XXXVI, 14; XXXVII, 3; XXXVII, 11; XXXVIII, 3. Ода  - песнь (древнегреческий язык), пљснь. (.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

               4, XXXVII, 6. “Чужой толк” - сатира Ивана Ивановича Дмитриева (1760-1837), 1795 года сочинения. Хитрый лирик (т.е. хитроумный, обладающий филигранной техникой, но, по-нашему, “халтурщик”) - персонаж этой сатиры, сочинитель од, с которым полемизирует другой персонаж, критик Аристарх (назойливый литературный спорщик и моралист).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

               4, XXXIX, 8. А.Н.Вульф (однокашник Языкова по Дерптскому университету и сосед Пушкина (.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .) похваляется в своем дневнике, что это именно ему Пушкин в этой строфе читает “Бориса Годунова”.

Конструктор сайтов - uCoz