ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН
    РОМАН ПУШКИНА
    И О РОМАНАХ ПУШКИНА -
        ВСЁ, И ДАЖЕ БОЛЬШЕ

              

XLI.(XXXVII)

А что ж Онегин? Кстати, братья -

Терпенья вашего прошу,

Его вседневные занятья

Я вам подробно опишу.

Онегин жил анахоретом:

В седьмом часу вставал он летом

И отправлялся налегке

К бегущей под горой реке;

Певцу Гюльнары подражая,

Сей Геллеспонт переплывал,

Потом свой кофе выпивал,

Плохой журнал перебирая, -

И одевался... Только вряд

Вы носите ль такой наряд:

 

XLII.(XXXVIII)

Носил он русскую рубашку,

Платок шелковый кушаком,

Армяк татарский нараспашку,

Картуз с огромным козырьком

Подвижным. Сим убором чудным,

Безнравственным и безрассудным,

Была весьма огорчена

Его соседка Дурина,

А с ней Мизинчиков. Евгений,

Быть может, толки презирал,

А вероятно их не знал:

Он всех своих обыкновений

Не изменял в угоду им,

За что был ближним нестерпим.


XLIII.(XXXIX)

Прогулки, чтенье, сон глубокой,

Лесная тень, журчанье струй,

Порой белянки черноокой

Младой и свежий поцелуй,

Узде послушный конь ретивый,

Обед довольно прихотливый,

Бутылка светлого вина,

Уединенье, тишина -

Вот жизнь Онегина святая.

И нечувствительно он ей

Предался, красных летних дней

В беспечной неге не считая,

Забыв и город, и друзей,

И скуку праздничных затей.

 

XLIV.(XL)

Но наше северное лето -

Карикатура южных зим:

Мелькнёт и нет - известно это,

Хоть мы признаться не хотим.

Уж небо осенью дышало,

Уж реже солнышко блистало,

Короче становился день;

Лесов таинственная сень

С печальным шумом обнажалась,

Ложился на поля туман;

Гусей крикливых караван

Тянулся к югу. Приближалась

Довольно скучная пора:

Стоял ноябрь уж у двора.


XLV.(XLI)

Встаёт заря во мгле холодной,

На нивах шум работ умолк,

С своей волчихою голодной

Выходит на дорогу волк,

Его почуя, конь дорожный

Храпит, и путник осторожный

Несётся в гору во весь дух,[VI]

На утренней заре пастух

Не гонит уж коров из хлева,

И в час полуденный в кружок

Их не зовёт его рожок,

В избушке распевая, дева[1]

Прядёт, и, зимних друг ночей,

Трещит лучинка перед ней.

 

XLVI.(XLII)

И вот уже трещат морозы

И серебрятся средь полей...

(Читатель ждёт уж рифмы розы -

На, вот, возьми её скорей!)

Опрятней модного паркета

Блистает речка, льдом одета,

Мальчишек радостный народ

Коньками звучно режет лёд[2];

На красных лапках гусь тяжёлый,

Задумав плыть по лону вод,

Ступает бережно на лёд -

Скользит и падает; весёлый

Мелькает, вьётся первый снег,

Звездами падая на брег.

 

 

 

 

 

 

               4, XLI, 5. Анахорет (греческий язык, от anacoreo - удаляться от врагов) - отшельник; удалившийся от людей.

 

 

 

 

 

               4, XLI, 9. Гюльнара - героиня поэмы “Корсар” (1813) Джорджа Байрона (1788-1824), см. примечание к 3, XIV, 10.

               4, XLI, 10. Геллеспонт - древнегреческое название пролива Дарданеллы (миф о Золотом Руне повествует, что в этом проливе утонула Гелла, когда плыла с братом Фриксом на золотом баране). Байрон переплыл Дарданеллы 3 июля 1810 года, будто бы за час с небольшим. Об этом заплыве он вспоминает в поэме “Дон Жуан”.

 

               4, XLI, 5 - XLII, 9. Здесь Пушкин, по свидетельству некоторых современников (Парфенов, Бошняк, Лапин etc.), а также судя по одной фразе из письма  к  Вяземскому  (июнь  1826),   передает  собственные  привычки  и отношения с соседями в Михайловском. Действительно, в фамилии Мизинчиков нетрудно заподозрить нечто напоминающее его соседа Пальчикова Владимира Петровича, в свое время также учившегося в Царскосельском лицее.

 

 

 

 

               4, XLII, 2. Кушак - пояс.

               4, XLII, 3. Армяк - “кафтан из верблюжьей шерсти” у степных татар, у русских мужиков - рабочая одежда.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

               4, XLIII, 3-4, 9. ...поцелуй... - ...жизнь... святая...  Здесь, конечно, ирония - какая уж святость, когда соблазняешь чернооких белобрысых крестьянок!

 

 

 

               4, XLIII, 10. ...нечувствительно - сам не заметил, как.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

[VI] Критиковали меру этого стиха несправедливо:

                                               ^ - ^ - ^ ^ ^ -

               одно из изменений четырёхстопного ямбического стиха, впрочем довольно однообразного.

И после во весь путь молчал.

     ^ - ^ ^ ^ - ^ -

                                        (Примечание  А. С. Пушкина)

<И после во весь путь молчал - самоцитата Пушкина, из "Евгения Онегина" - см. 3, V, 14>

 

[1] В журналах удивлялись, как можно было назвать дљвою простую крестьянку, между тем как благородные барышни, немного ниже, названы дљвчонками!     (Примечание  А. С. Пушкина)

 

               4, XLV, 11. (.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .)

               4, XLV, 14. Лучинка - свечи, даже сальные, были слишком дороги для крестьян; брали длинную, “лущеную”, щепку - зажимали один конец в наклонном положении в железном треножнике, который назывался светец, и поджигали свободный конец, находящийся несколько ниже зажатого.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

[2] “Это значит, - замечает один из наших критиков, - что мальчишки катаются на коньках”.  Справедливо.

 (Примечание  А. С. Пушкина)
Конструктор сайтов - uCoz