XLVII.(XLI)

Однообразный и безумный,

Как вихорь жизни молодой,

Кружится вальса вихорь шумный,

Чета мелькает за четой.

К минуте мщенья приближаясь,

Онегин, втайне усмехаясь,

Подходит к Ольге. Быстро с ней

Вертится около гостей.

Потом на стул её сажает,

Заводит речь о том, о сём...

Спустя минуты две, потом -

Вновь с нею вальс он продолжает.

Всљ в изумленьи. Ленский сам

Не верит собственным глазам.

XLVIII.(XLII)

Мазурка раздалась. Бывало,

Когда гремел мазурки гром,

В огромном зале всё дрожало,

Паркет трещал под каблуком,

Тряслися, дребезжали рамы.

Теперь не то: и мы, как дамы,

Скользим по лаковым доскам...

Но в городках, по деревням,

Ещё мазурка сохранила

Первоначальные красы –

Припрыжки, каблуки, усы

Всё те же, их не изменила

Лихая мода, наш тиран,

Недуг новейших россиян.

XLIX.(XLIII)

Как гонит бич в песку манежном

По корде гордых кобылиц,

Мужчины в округе мятежном

Погнали, дёрнули девиц.

Подковы-шпоры Петушкова

(Канцеляриста отставного)

Стучат; Буянова каблук

Так и ломает пол вокруг;

Треск, топот, грохот - по порядку,

Чем дальше в лес, тем больше дров...

Теперь пошло на молодцов:

Пустились - только не в присядку.

Ах, легче, легче! - каблуки

Отдавят дамские носки!

L.(XLIV)

Буянов, братец мой задорный,

К герою нашему подвёл

Татьяну с Ольгою; проворный

Онегин с Ольгою пошёл;

Ведёт её, скользя небрежно,

И, наклонясь, ей шепчет нежно

Какой-то пошлый мадригал,

И руку жмёт - и запылал

В ея лице самолюбивом

Румянец ярче. Ленский мой

Всё видел - вспыхнул, сам не свой.

В негодовании ревнивом

Поэт конца мазурки ждёт

И в котильон её зовёт.

LI.(XLV)

Но ей нельзя. Нельзя? Но что же?

Да Ольга слово уж дала

Онегину. О, Боже, Боже!

Что слышит он? Она могла...

Возможно ль? Чуть лишь из пелёнок -

Кокетка, ветреный ребёнок!

Уж хитрость ведает она,

Уж изменять научена!

Не в силах Ленский снесть удара:

Проказы женские кляня,

Выходит, требует коня,

И скачет. Пистолетов пара,

Две пули - больше ничего -

Вдруг разрешат судьбу его.