|
XLII. И долго, сидя на постели, Татьяна чуть могла дышать, Письма не смея, в самом деле, Ни перечесть, ни подписать, Ни уничтожить, ни оставить Без подписи - и с тем отправить. Сидела в сумраке она, Как тень, унынью предана, И думала: “Что скажут люди!.. Да кто ж меня понять бы мог! Судьею нам - единый Бог” - И подписалась: Твердо. Люди. И... отуманились глаза, На перси капнула слеза.
XLIII.(XXXII) Татьяна то вздохнёт, то охнет, Письмо дрожит в ея руке, Облатка розовая сохнет На воспалённом языке; К плечу головушкой склонилась, Сорочка лёгкая спустилась С ея прелестного плеча... Но вот уж лунного луча Сиянье гаснет. Там долина Сквозь пар яснеет. Там поток Засеребрился. Там рожок Пастуший будит селянина. Вот утро. Встали всљ давно - Моей Татьяне всё равно. XLIV.(XXXIII) Она зари не замечает, Сидит с поникшею главой И на письмо не напирает Своей печати вырезной. Но, дверь тихонько отпирая, Уж ей Филатьевна седая Приносит на подносе чай: - “Пора, дитя моё, вставай! Да ты, красавица, готова! - О, пташка ранняя моя! Вечор уж как боялась я! - Да, слава Богу, ты здорова; Тоски ночной и следу нет, Лицо твоё, как маков цвет.”
XLV.(XXXIV) - “Ах, няня, сделай одолженье!” - “Изволь, родная, прикажи.” - “Не думай, право... Подозренье... Но видишь... Ах, не откажи!” - “Мой друг, вот Бог тебе порука.” - “Итак, пошли тихонько внука С запиской этой к О... к тому, К соседу... Да велеть ему, Чтоб он не говорил ни слова! - Чтоб он не называл меня!” - “Кому же, милая моя? - Я нынче стала бестолкова: Кругом соседей много есть - Куда мне их и перечесть!” XLVI.(XXXV) - “Как недогадлива ты, няня!” - “Сердечный друг, уж я стара! Стара - тупеет разум, Таня; А то, бывало, я востра: Бывало, слово барской воли...” - “Ах, няня, няня, до того ли! Что нужды мне в твоём уме! - Ты видишь - дело о письме К Онегину!” - “Ну, дело, дело. Не гневайся, душа моя: Ты знаешь - непонятна я. Да что ж ты снова побледнела?” - “Так, няня, право, ничего. Пошли же внука своего.” |
3, XLII, 8. ...как тень - можно понимать двояко: впрямую (бледная, как тень) - или же вспомнить Эвридику, тоскующую об Орфее в Элизиуме (см. примеч. к 6, XL, 8). 3, XLII, 14. Перси - грудь (церковно-славянский язык).
3, XLIII, 3. Облатка - еще один, самый простой способ запечатать письмо: кусочек бумаги с засохшим клеем, растворяемым слюной - или же кусочек клея в форме кружочка. Сравни 3, XXX, 7.
3, XLIII, 11-12. Рожок пастуший - (. . . . . . . . . . . . . . . . . .)Видимо, рожок и свирель остались в Старом Мире, богатым как пастушьими, так и почтовыми рожками. Селянин - одно из существ, которые населяют села. А село - это поселение, в котором есть церковь. Поселения без церквей - деревни. (. . . . . . . . . . . . . . . . . .)
3, XLIV, 3-4. Т. е. не запечатывает письмо сургучом: Сравни 3, XXX, 7. На печати мог быть вытиснен не только вензель, но и какие-то подробности, указывающие на личность отправителя, а Татьяна колеблется, делать письмо анонимным или нет. (. . . . . . . . . . . . . . . . . .)
3, XLIV, 6. Филатьевна - в ранних изданиях Филиппьевна, в черновиках Фадеевна, это то же лицо, что и в 2, XXXII, 6. |