№№36, 37. Два автопортрета, один под другим: верхний - в виде юноши, с длинными кудрями; нижний - старше, с бакенбардами. На отдельном листке, вырезанном из листа с рисунками Пушкина, принадлежавшего В. П. Зубкову. 1826 г. В "Пушкинском доме"  № 1715, л. 1 об. Нег. № 9004.

   Василий Петрович Зубков (1799-1862) - хороший знакомый (с 1826 г.) и дальний некровный родственник Пушкина (женат на пятиюродной сестре). Богатый помещик и удачливый карьерный чиновник, дослужившийся к концу жизни до звания сенатора. Правда, как раз в 1826 году он привлекался к суду по подозрению в связях с декабристами, сидел в Петропавловской крепости, но был отпущен за недостаточностью улик. Одним из его увлечений была энтомология, и возможно именно его коллекции насекомых вдохновили Пушкина на сочинение в 1829 году эпиграммы "Собрание насекомых", где поэт уподобляет своих литературных противников и соратников различным видам жесткокрылых, членистоногих и т.п. (набожный поэт Ф.Н.Глинка - божия коровка, критик и скептик М.Т.Каченовский - злой паук, русский археолог и жуликоватый журналист П.П.Свиньин - российский жук, малорослый и худощавый поэт-переводчик С.Е.Раич - мелкая букашка, плодовитый писатель и журналист В.Н.Олин - черная мурашка). Не исключено также, что не без влияния Зубкова Пушкин создавал свои верноподданнические творения, адресованные императору Николаю I (Стансы "В надежде славы и добра" и стихотворение Друзьям "Нет, я не льстец, когда  царю хвалу свободную слагаю").

 

   №38. Автопортрет в виде всадника на лошади в черновиках романа «Евгений Онегин», гл. 5, строфа XXVI по канонической нумерации (гости съезжаются к Лариным); здесь же портрет Амалии Ризнич и другие рисунки. Июль1826г. В "Пушкинском доме"  № 836, л. 42. Нег. № 1052.

   Амалия Ризнич - жена купца и банкира Ивана Ризнича, прототип "негоциантки молодой" из 8-й главы "Евгения Онегина" ("Странствие", Путешествие Онегина) - см. стр. 90  строфу XXIX  и стр. 91 строфу XXXVII (нумерация наша). Многие исследователи считают, что с этой дамой у молодого Пушкина был весьма бурный роман, и именно ей посвящена в 6-й главе трагическая строфа имеющая у нас номер 6,XVII (см. стр. 64 ). Некоторые идут ещё дальше и считают её обладательницей ножек, воспетых в 1-й главе ( 10 ), хотя последнее достаточно спорно.

    №39. Автопортрет шаржированный, в образе монстра с гривой Льва, под портретом брата, Льва Пушкина. В черновиках романа «Евгений Онегин», гл. 7, строфа LIV по канонической нумерации (у нас 7, LVI на стр.83 ). Январь 1828г. В "Пушкинском доме"  № 838, л. 76 об. Нег. № 1327.

   Это время сочинения (для издания 4 и 5 глав "Онегина") стихотворного Посвящения Плетнёву взамен прозаического посвящения Л.С.Пушкину. В свете этого, возможно Набоков и прав, считая, что Пушкин тяготился посвящением романа Плетневу (отсюда, конечно, следует вычесть ненормативную лексику Набокова, ибо я считаю в данном контексте слово "альбатрос" даже более грубым и неприличным, чем "жопа" и "титька" у Пушкина: все-таки, великий поэт в эпиграммах на картинки защищает свое любимое творение, а Набокова наносить обиды давно умершему Плетневу никто за язык не тянул). В конце концов наверняка можно сказать только то, что поэт тяготился первоначальным посвящением своему брату, на которого был в обиде: по непостижимому легкомыслию Лев Пушкин, уполномоченный братом хлопотать об издании первых глав романа, вместе с рукописью «Онегина» передал Плетневу письмо брата, содержащее нелестный отзыв о литературном таланте Плетнева. В результате Плетнев сочинил трогательные стихи «Я не сержусь на едкий твой упрек» со знаменитой строчкой

     №40. Автопортрет в записной книжке Н.Д.Киселева со стихами "Ищи в чужих краях здоровья и свободы", 14 июня 1828г. В "Пушкинском доме"  № 905, л. 21. Нег. № 3420.

   Николай Дмитриевич Киселев (1802-1869) - дипломат, приятель Пушкина и товарищ поэта Н.М.Языкова по Дерптскому университету. С ними Пушкин любил проводить время за столом, в чём и признаётся в стихах 8, LI- LII (см. стр. 94 ). В шутливом четверостишье из записной книжки Киселева слово свобода отдаёт горькой иронией (т.е. в России не может быть свободы), потому что после 14/XII 1825 г. Николай I, следуя великому древнеримскому политическому принципу "разделяй и властвуй" Рылеева повесил, а Пушкина приблизил (надо быть пошляком, вроде В.В.Вересаева, чтобы думать, что царь приблизил поэта ради его жены - нет, политика - область расчета, а не эмоций: Николай метил выше и понимал, что на смену истории царей приходит эра поэтов, век Петра и Екатерины сменяется веком Пушкина и Лермонтова). В результате великий поэт был связан по рукам и ногам придворной должностью и дворянским достоинством.

   №41. Автопортрет в бараньей папахе на листе с тремя строками стихотворения «Фазиль-хану»:

           Благословен и день и час ,

           Когда                 , в горах Кавказа,

           Судьба соединила нас...

Здесь же портрет Александра I и другие рисунки. 25 мая 1829 г., Коби. В "Пушкинском доме"   № 841, л. 127. Нег. № 1770.

   Пушкин путешествовал по Кавказу дважды. В первый раз - по дороге в ссылку, в 1820 году. Во второй - как раз  в это время, в Русско-Турецкую войну 1828-29 года по дороге в действующую армию генерала И.Ф.Паскевича. Позднее он поделился впечатлениями от этой поездки в очерке "Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года”. О своем знакомстве с Фазиль-ханом он рассказывает в I главе этого очерка. Приводим этот рассказ целиком:

   "...конвойный офицер объявил нам, что он провожает придворного персидского поэта, и, по моему желанию, представил меня Фазиль-хану. Я, с помощию переводчика, начал-было высокопарное восточное приветствие; но как же мне стало совестно, когда Фазиль-хан отвечал на мою неуместную затейливость простою, умною учтивостию порядочного человека! "Он надеялся  увидеть меня в Петербурге... Он жалел, что знакомство наше будет непродолжительно... и проч." - со стыдом принуждён я был оставить важно-шутливый тон и съехать на обыкновенные европейские фразы. Вот урок нашей русской насмешливости. Вперед не стану судить о человеке по его бараньей папахе (так называются персидские шапки) и по крашеным ногтям."

   №42. Автопортрет. с пушкинской монограммой «А.П.» и примечанием: «Писанный им самим во время горестного его заключения в карантине Гумранском 1829 года (28 июля)». В "Пушкинском доме"  № 801, л. 1. Нег. № 9310.

   Карантин в Гумрах был вызван чумой, которая открылась в это время в Арзруме, где Пушкин, подобно Онегину в 8 главе искушая судьбу или, как он пишет - из любопытства, "отправился с лекарем в лагерь, где находились зачумленные. Я не сошел с лошади и взял предосторожность стать по ветру... Осмотрев чумного и обещав несчастному скорое выздоровление, я обратил внимание на двух турков, которые выводили его под руки, раздевали, щупали, как будто чума была не что иное, как насморк." Не совсем ясно, почему Гумранский карантин продолжался всего три дня ("Путешествие в Арзрум", гл.5), тогда как по медицинским канонам их должно быть шесть, - возможно, Пушкину зачли ещё трое суток, проведенных в расположении резервных частей действующей армии, уже прошедших карантин.

   №43. Автопортрет верхом, в бурке и круглой шляпе. В черновиках стихотворения «Делибаш». Конец лета 1829 г. В "Пушкинском доме" № 911, л. 1. Нег. № 3424.

   Круглая шляпа - атрибут городских низов времён Великой французской революции ("санкюлотов"). То, что сейчас круглая шляпа ассоциируется с хасидами, в данном контексте не имеет значения. Делибаш - турецкое название солдат передовых армейских частей, непосредственно контактирующих с противником, в буквальном переводе: удалец, хват. Эпизод, ставший основой короткого (в 4 строфы) стихотворения Пушкина, вряд ли зарисован с натуры, (имеется в виду последняя строфа: Мчатся, сшиблись в общем крике / Посмотрите! Каковы? - / Делибаш уже на пике, А казак без головы.), хотя в путевых записках Пушкина (гл. 3 и 4 "Путешествия в Арзрум") есть свидетельства о его пребывании непосредственно на передовой. И всё же это больше напоминает литературную обработку, как, например, в средневековых германских "Сказаниях о рыцаре Беовульфе": я видел, как голова его уже была отрублена, а тело всё ещё рубилось. Тут же замечу: можно считать научно доказанным, что упомянутые сказания о Беовульфе Пушкину определённо не были известны, а другие цитаты подобного рода не известны мне. Поэтому рискну предположить что подобные рассказы в виде преданий перманентно живут в среде военных и пользуются особенным успехом в часы опасности.

   №44. Автопортрет в виде всадника на лошади, в бурке и круглой шляпе, с пикой. В альбоме Ел. Н. Ушаковой. Октябрь1829г. В "Пушкинском доме"  № 1723, л. 74, оборот. Нег. № 8874.

   №45. Автопортрет поясной, с рукой, заложенной за борт сюртука. В альбоме Ел. Н. Ушаковой. 1829 г.  "Пушкинский дом": № 1723, л. 7 об. Нег. № 9450.

   №46. Автопортрет в образе Поэта на отдельном листке, вклеенном в альбом Ел. Н. Ушаковой. 1829г. В "Пушкинском доме"   № 1723, л. 16. Нег. № 8845.

  №47.  Автопортрет в монашеском клобуке, напротив беса. Под рисунком надпись: «Не искушай(сай) меня без нужды». В альбоме Ел. Н. Ушаковой. В "Пушкинском доме"  № 1723, л. 49. Нег. № 8866.

   ...напротив беса... в монашеском головном уборе... - при всём том не следует забывать, что Пушкин, потомок негров, называемых тогда арапами, и проведший несколько лет в ссылке в Бессарабии, имел среди друзей шутливое прозвище "бес арапский" - не исключено, что сам он и был инициатором этого прозвища, а может быть и автором самого каламбура. Монахом его признать можно было бы только в рамках величайшей иронии. На стихи "Не искушай меня без нужды" впоследствии будет написан прелестный романс М.И.Глинки. Гротесковая конъектура "искусай" по характеру и смыслу напоминает место из последней части "Путешествий Гулливера" Джонатана Свифта, где в Лошадиной стране хозяин Гулливера, возмущаясь склонностью людей к войне, говорит: к счастью, Природа позаботилась, чтобы вы не могли друг другу сильно вредить: челюсти у вас вовсе не выдаются вперёд, так что вы не можете грызть и кусать друг друга... разве что по обоюдному согласию.

   Сестры Ушаковы - Екатерина Николаевна (1809-1872) и Елизавета Николаевна (1810-1872) - закадычные московские подруги Пушкина. Старшую молва считала его невестой (это позволило Вересаеву впасть в неожиданный сентимент и сетовать, что великий поэт "женился не на той" - Вересаеву можно возразить словами пушкинской "Русалки": видишь ли, - князья не вольны, как девицы, - не по сердцу они берут жену себе...). Во всяком случае, с 1826 года и до самой женитьбы Пушкина, эта троица - великий поэт и его приятельницы, две сестры - представляла собой неразлучную компанию, в которой альбом Елизаветы был своего рода пародийным рупором. Исследование рисунков этого альбома осложняется тем, что все трое - Пушкин и обе сестры Ушаковы - были прекрасными рисовальщиками и остроумными карикатуристами, поэтому сейчас нельзя с полной уверенностью утверждать, кому какой рисунок принадлежит. Исследователи опираются на подписи под карикатурами, на содержание рисунков, в меньшей степени - на воспоминания и высказывания современников, но всё это очень зыбко, потому что не следует забывать: речь идёт о пародии и иронии. К примеру, нельзя проводить прямых аналогий между нашими №43 и №44 по части содержания и смысла, хотя бы потому, что в автографе Пушкина (№43) имеется в виду прямой штурм неприятельской крепости (Карса, Гассан-Кале или Арзрума), тогда как в альбоме Ушаковой (№44) - крепости уподобляется неприступное женское сердце (т.е. речь как раз о том, чего не увидел до нас с вами ни один комментатор в первой главе "Онегина" - правда, как могут возразить, главе, сочиненной шестью годами ранее этих карикатур, - и всё же, смотри наше примечание к стиху 1, XXXVIII, 14 на стр. 11 ).

  №48. Автопортрет в виде скульптурного бюста, в лавровом венке, зачеркнут; рядом - портрет Адама Мицкевича. В черновиках поэмы «Тазит». Рубеж 1829-30 гг. В "Пушкинском доме"  № 842, л. 8. Нег. № 1785.

  "Тазит" - название, данное при посмертной публикации незаконченной поэме Пушкина, начатой во время путешествия в Арзрум в 1829 году под впечатлением картины похорон в чеченском селе, - а также имя главного героя этой поэмы. По некоторым признакам (очень расплывчатым) сюжет поэмы в конечном счете должен был быть чем-то вроде горского варианта "Ромео и Джульетты": в условиях кровной мести юноша, призванный мстить за убийство сводного брата, влюбляется в юную родственницу убийцы, затем, будучи изгнан из своего клана, сватается к предмету своей любви и, получив отказ, ищет и находит геройскую смерть в сражении, в схватке с неверными - чеченцами, изменившими исламу и принявшими христианство (впрочем, самое последнее - очень предположительно, однако какой-то переход от конфликта кланового к противостоянию религий, судя по сохранившемуся плану, безусловно был задуман: например, можно и то предположить, что какой-то крещеный чеченец играл роль шекспировского патера Лоренцо - во всяком случае, естественно думать, что в поэме должны были быть отражены мысли Пушкина о необходимости проповеди Евангелия среди горцев, о чем он сам говорит в середине I главы "Путешествия в Арзрум"). 

    Адам Мицкевич (1798-1855) - великий польско-литовский поэт, по мнению некоторых - прототип "итальянца-импровизатора" из поэмы Пушкина "Египетские ночи". В 1824-29 годах, удаленный из литовских областей как "неблагонадёжный элемент", жил в центральной России, где сблизился с декабристами и Пушкиным, затем в Крыму, где сочинил цикл сонетов. В связи с тем, что Пушкин писал 8-ю главу "Онегина" практически с натуры во время второго путешествия по Кавказу, следует отметить, что упоминание имени Мицкевича в этой главе (см. 8, XXIII, 11-14 на стр.88 ) отнюдь не случайно: географические контакты и особенности положения Онегина и автора романа напоминают те же отношения Мицкевича и Пушкина в 1825 году, - хотя бы тем, что тот и другой жили в близких областях, возможно искали друг друга и хотя бы один из них был на подозрении у полиции. Особенностью взаимоотношения последних было то, что между обоими поэтами шло своего рода поэтическое соревнование по части описания юга России, тогда как ничего подобного с Онегиным у Пушкина, конечно, не было, напротив - Онегин незадолго до этого убил поэзию. Мицкевич в 1829 году окончательно покинул пределы России, и дальше их с Пушкиным взгляды на мир и творческие принципы решительно расходятся - в частности, они дают диаметрально противоположную оценку польской революции 1830 года (той самой, что сломала жизнь великого Шопена).

   Лавровый венок - в данном случае древнегреческий атрибут победителя спортивных или музыкально-поэтических соревнований (последние, между прочим, тоже входили в программу, например, Олимпийских игр). Соответственно можно трактовать и то обстоятельство, что Пушкин помещает себя выше Мицкевича и увенчивает таким венком.

   №49. Автопортрет в образе пожилого человека на обороте листа с черновиком начальной строфы поэмы «Домик в Коломне» — «Пока меня без милости бранят...» (не вошедшей в окончательный текст поэмы). 1830 г., если судить по манере рисунка, однако некоторые исследователи (напр. С.А.Фомичев) относят создание первой строфы поэмы — «Пока меня без милости бранят...» — к августу-сентябрю 1829 года. В "Пушкинском доме"  № 134, л. 1 об. Нег. № 428.

   "Домик в Коломне" - юмористическая поэма Пушкина, сочинение которой совпало с временем окончании работы над "Онегиным" (осень1830). В самом начале поэмы автор заявляет, что теперь, умудренный опытом, он желает оставить "мальчикам в забаву" манеру, в которой до сих пор писал стихи. К сожалению, довольно большой начальный кусок поэмы содержал выпады по поводу закончившейся войны с Турцией и начавшейся войны с Персией - эти стихи могли быть превратно истолкованы недоброжелателями, поэтому от публикации поэмы на первых порах пришлось отказаться. Параллельно поэт видимо задумал продолжение (вторую часть) романа "Евгений Онегин", но ещё не решил, какой стиль будет в нем преобладать - сатирический или серьёзный (известна проба пера в виде начала сатирической поэмы "Езерский", названного Родословная моего героя). "Домик в Коломне" был напечатан только в 1833, и тут же сочинена трагическая поэма "Медный всадник". Юмористические элементы сюжета "Езерского" использованы в "Домике в Коломне", а стихи начальных строф с описанием бури вошли в текст "Медного всадника". Эти две поэмы, таким образом, являются осколками продолжения "Онегина", убитого в зародыше последекабрьской цензурой. Более того - та же цензура вынудила автора изуродовать и форму основной части "Евгения Онегина".

   №50. Автопортрет в образе женщины на обороте листа с портретом А. С. Грибоедова.  По линии профиля зачеркнут волнистой линией. Май 1831г.  В "Пушкинском доме"  № 1728, л. 1 об. Нег. № 9014а.  О. С. Соловьева, предполагает, что этот рисунок не является автопортретом Пушкина, а изображает О. С. Павлищеву.

  Это время работы над "Домиком в Коломне", основой сюжета которого является переодевание мужчины в женское платье с целью скрыть отношения с своей подругой от её родительницы.

   Александр Сергеевич Грибоедов (1795-1829) - автор комедии "Горе от ума", впервые поставленной на официальной сцене в 1831 году. Был убит во время бунта в Персии, где занимал пост полномочного посла России. Пушкин в очерке "Путешествие в Арзрум" рассказывает, как встретил на дороге арбу с телом Грибоедова, которое перевозили в Тифлис.

   Ольга Сергеевна Павлищева, урожденная Пушкина (1797-1868) - родная сестра великого поэта, вышедшая замуж тайно от своей родительницы, матери Пушкина, всячески противившейся её браку.

  №51. Автопортрет с волосами, поредевшими надо лбом; рядом с профилем Н. Н. Пушкиной. В черновике письма к А. Х. Бенкендорфу, 24 февраля 1832г. В "Пушкинском доме"  № 577, л. 2 оборот. Нег. № 2692.

   Наталия Николаевна Пушкина, урожденная Гончарова (1812-1863) - жена великого поэта, вышедшая за него 18 февраля 1831 года; светская красавица, крепко привязавшая судьбу Пушкина к царскому двору.

   Александр Христофорович Бенкендорф (1783-1844) - глава так называемого III отделения канцелярии Его Величества, шеф жандармерии, явной и тайной полиции. Все обращения Пушкина к царю должны были адресоваться Бенкендорфу, равно как и все поручения царя в отношении Пушкина шли через Бенкендорфа. В письме от 24/II 1832 Пушкин благодарит (в лице Бенкендорфа) царя за свадебный подарок - 55-томник Свода Законов Российской империи - и просит разрешения, для работы над "Историей Петра Великого", ознакомиться с библиотекой, собранной графом Шуваловым для Вольтера и хранящейся в Эрмитаже. Кроме того, к письму приложен экземпляр одного из стихотворений Пушкина (предположительно - либо "Клеветникам России", либо "Бородинская годовщина", оба сочинены 26/VIII 1831 на взятие, в день Бородинской годовщины, войсками Паскевича предместья Варшавы, называемого Прага, и ознаменовавшего окончание Польской революции 1830 года).

    №52. Автопортрет в черновике «Сказки о Золотом петушке». Редкий у Пушкина случай  автоизображения en face (с небольшим разворотом влево). 1834 г. В "Пушкинском доме"  № 845, л. 23. Нег. № 1998.

   Сказка, как мы знаем, имеет мораль, подчеркивающую опасность женского влияния, что было весьма ощутимым для Пушкина после его женитьбы.

   №53. Автопортрет в образе безумца среди других рисунков в черновике стихотворения «Странник». 26.06.1835г. В "Пушкинском доме" № 982, л. 1 об. Нег. № 4127.

   Стихи эти похожи на начало крупной формы, возможно поэмы,  судьба главного героя которой могла уподобляться судьбе библейского Навуходоносора или шекспировского Короля Лира. В частности, там есть такие строки: "Мои домашние в смущение пришли / И здравый ум во мне расстроенным нашли".

    №54. Автопортрет в образе умудренного старца, в черновиках стихотворения «Когда владыка ассирийский...». 9 ноября  1835 г. В "Пушкинском доме"  № 213, л. 1. Нег. № 657.

   Тоже похоже на начало поэмы. В данном случае на сюжет библейской книги Юдифь. Стихи внезапно обрываются, и мы не знаем, что сказал умудрённый военачальник Аммон завоевателю Олоферну, объясняя, в чём сила библейского народа.

   №55. Автопортрет<?> в лавровом венке, в виде скульптурного бюста; подпись под рисунком: «il gran padre. A. P.». На листе, вклеенном в альбом с рисунками Сен-При. Возможно, апокриф, т.к. альбом "всплыл" в литературных кругах только в 1921г. Дата создания рисунка очень предположительна. В "Пушкинском доме"  № 1732, л. 59. Нег. № 8917.

   Лавровый венок - атрибут самого популярного изображения Данте Алигьери (1265-1321), великого поэта, "Пушкина итальянского языка". «Il gran padre» - неточная цитата из сонета ("О gran  padre Alighieri"), которой пользовался Байрон (и Пушкин в письме к Н. Н. Раевскому весной 1827г.). Вслед за Данте, так называли Франсуа-Мари Аруэ-Вольтера (1694-1778), великого философа, "Пушкина эпохи Просвещения" и средней руки прозаика и драматурга (в России его не любили, хотя он и числился действительным членом Академии наук). Эмануэль Сен-При де Гиньяр (1806-1828) - светский знакомый Пушкина, карикатурист, упомянутый им в 9 главе "Онегина" (9, XXXI, 4, стр. 99 ). Хотя есть художники, не признающие руку Пушкина в графике этого портрета, можно датировать его (по сходству внешности со следующим примером, а также по фасону и консистенции бумаги без водяного знака, похожей на используемую Пушкиным в это время) 1836 годом и, если принять за аксиому, что Данте - великий поэт, а Вольтер - не такой уж великий прозаик, то считать это изображение иллюстрацией к словам Пушкина (1830): "16 лет печатаю, и критики заметили в моих стихах 5 грамматических ошибок. Я всегда был им благодарен и исправллял замеченное место. Прозой пишу гораздо неправильнее, а говорю еще хуже, и почти так, как пишет г-н Булгарин". Если рисунок приписывать Сен-При (надпись сделана не его рукой), он выполнен не позднее 1828г. Наконец, можно датировать временем увлечения Пушкина  "языком Италии златой" (см. 8, XXVIII, 5-9 на стр. 90 ) и общением с "мавром Али" (8, XXVIII, 14, стр. 90 ).  Тогда этот рисунок - ровесник 2 главы (1823).

   №56.  Последний автопортрет (февраль 1836г.) в черновике письма к В. А. Соллогубу; рядом с колонкой цифр, которые считают подсчетом долгов. Однако С. А. Фомичев высказывает предположение, что здесь Пушкин, наоборот, прикидывает возможные доходы от издания журнала «Современник» (см.: Фомичев С. «Я богат через торговлю стишистую...». — Пушкинский край, 1983, 10 февраля). В "Пушкинском доме"  № 343, л. 1 об. Нег. № 1096. Атр. В. И. Срезневского.

   Владимир Александрович Соллогуб (1814-1882) - сын придворного обер-церемониймейстера, в это время двадцатилетний молодой человек, сказавший на балу жене Пушкина несколько неосторожных фраз, которые могли быть истолкованы как намек на ухаживания Дантеса (хотя Соллогуб намекал на однофамильца Владимира Ленского, который по роману был, как известно, брюнетом, в то время как Дантес неестественно светлым блондином - но что поделаешь с общественным мнением!). Письмо Пушкина свидетельствует о подготовке к дуэли, которая должна была состояться в Твери. Впрочем вскоре противники благополучно помирились, Соллогуб написал покаянное письмо, обожал Пушкина и впоследствии, вероятно не без его влияния, стал известным писателем.