ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА

         В своё время обстоятельства и люди не дали великому поэту создать форму из девяти песен, задуманную им для романа “Евгений Онегин”. Точнее: он создал законченную форму, но для печати должен был кромсать собственное творение - кое-что не мог публиковать, кое-что не хотел. Не мог по политическим причинам, не хотел - по художественным соображениям. Разделить эти две категории сегодня никому не под силу. Никто не вправе оценивать качество стихов Пушкина, они все для нас святы, и если мы вынуждены отказываться от каких-то строк (черновых или беловых - неважно), не следует утешать себя ссылками на традицию или даже на волю самого автора. Но и политические воззрения Пушкина, его отношения с декабристами и царём до конца не ясны - только очень самонадеянный человек может утверждать, что такие-то стихи вычеркнуты безусловно из-за цензуры, а такие-то по иным соображениям. То, что мы имеем сегодня в виде “канонического” текста - это шедевр с совершенным содержанием и уродующими форму купюрами, иногда с точки зрения науки невосполнимыми. Вот для этих-то последних мы и рискнули сочинить собственные вирши или переиначить черновые строки Пушкина. Получившиеся таким образом стихи в миллионы раз и на порядок хуже пушкинских, но это подпорки, которые держат восстановленную (или пусть даже воображаемую) форму. По мере возможности мы раскрывали и остальные авторские купюры, при этом образы романа претерпевали некоторые изменения; этот процесс можно было допускать до известного предела, поэтому включением в основной текст многих черновиков всё же пришлось пожертвовать. С другой стороны, для сохранения формальных пропорций иногда приходилось вставлять текст, не принадлежащий Пушкину, или такой, принадлежность которого перу великого поэта может оспариваться. Так, например, расширен круг гостей на именинах Татьяны (…). В других вставках упомянуты реальные фамилии XIX века (Миллер, князь Броздин), имена исторических лиц (…), а также используются слова, которые, хотя и  употреблялись в начале ХIХ столетия, однако в литературном словаре Пушкина отсутствуют. В первоначальной рукописи нашей редакции весь новодел выделен мелким шрифтом, но для первой публикации мы  решили  шрифт  выровнять,  дабы  не  уподобляться   герою анекдота, который на предложение добровольно явиться в назначенное время для повешения отвечает вопросом “а веревку приносить?” Тем не менее все замечания относительно наличия в наших вставках анахронизмов, грамматических ошибок, смысловых противоречий и погрешностей против стиля будут приняты с благодарностью и последующим посильным исправлением указанных мест. Мы уже признательны не побрезговавшим нашим трудом и заслужившим звания скорее соавторов, чем рецензентов: Е.Г.Вагановой, С.А.Ивлеву, Н.В.Романовой и Ю.Г.Сафиулиной - столь ценны были их замечания, советы и наблюдения.

Предлагаемая редакция не является посягательством на канонический текст - он издан миллиардными тиражами и всегда легко доступен, у всех перед глазами. Напротив, именно в сочетании с ним наша работа может быть полезна, например, исполнителям, готовящим партии в опере Чайковского и разыскивающим дополнительные черты изучаемого образа, или чтецам, исполняющим фрагменты “Онегина” на эстраде. Наше издание ориентировано на чтение вслух “с листа”, без предварительной подготовки - поэтому мы вынуждены применить здесь необычную орфографию*), чтобы дать возможность чтецу быстрее схватывать звучание и взаимосвязь слов. Вот основные отличия нашей орфографии от общепринятой:

1. В необходимых случаях реставрированы упраздненные в 1918 году буквы русского алфавита. Чаще всего это – љ (“ять”), передающая звук, лежащий точно посередине между “и” и  “е” – так его следует произносить и сейчас. В двух случаях (стр. 53 и 94) для передачи звука ы использована буква Ŷ,  отсутствующая в нашем алфавите.

2. Для различения слов, ставших “омонимами” после реформы 1918 года, применяется - для одного старая, для другого новая орфография: мир (покой) - мiръ (вселенная); всё - всљ; лечу - лљчу  и т.д.

3. Различаются винительный и притяжательный падежи для местоимения “она” - “ея мечты”, но “её увидя” (за исключением XXVII строфы четвертой главы, стр. 45, где орфография обусловлена стилем). Впрочем, иногда в родительном падеже оставлено принятое сейчас её, как напр. во второй раз в строфе XXVI главы седьмой (см. стр. 77). При начертании ея произносить, однако, следует – её, но не подчеркивая Umlaut. Исключение – стр.74, гл. 7, XVI,10, где произношение обусловлено рифмой. В остальных словах произнесение ё указано систематически.

4. Сложный случай окончания прилагательных на “-ий”, когда они рифмуются со словом на “-ой”. В некоторых случаях написание -ой невозможно, так как это одновременно окончание творительного или родительного падежа - прилагательное можно отнести к другому слову, что исказит смысл, например “берег дикой усеян зимнею брусникой” - надо точно указать, что дикое: брусника или берег. Вопрос решался в каждом случае по-своему. В данном примере пришлось, во избежание смягчения последней согласной, начертать “дикŶй”.

Пушкин принадлежит и своему времени, и нашему; сделать выбор между тем и другим сложно не только в орфографии. Иногда трудно примирить поэзию прошлого с наукой нашего времени. Наука и искусство разделены очень нечеткой границей. Просим воспринимать нашу редакцию как работу, часть которой лежит по одну сторону этой границы, часть - по другую. Диссертация о романе или диссертация в стихах.